Анонимные вопросы / декабрь
В этом году её было столько, что на праздничном перепутье хочется скорее умиротворения и домашнего уюта (а иногда - и скользящей деградации). Особенно учитывая, что в 2025 всевозможной движухи ожидается ещё больше.
Как ни странно, Lou Reed. Хотя, ни одного из этих коллективов я не фанат.
Много что произвело впечатление, как хорошее, так и плохое. В этом году открыл для себя более широко японскую прозу. Рюноскэ Акутугава - японский Достоевский. Очень понравился в чувственном плане роман Кадзуо Исигуро "Не отпускай меня". В очередной раз пытался читать Лавкрафта - в очередной раз неудачно. Из философии - читал "Русский Логос" Дугина, Сенеку, Марка Аврелия.
Прежде всего, алкоголиков много в принципе - и я не уверен, что среди творческих людей их больше, чем среди "нетворческих" - это в целом интересная и очень сложная тема для исследований, возможно они есть, но я их не видел.
Полагаю, что аддикции среди людей творческой деятельности вызываются теми же причинами, что и среди любых других - их психологическим состоянием, влияниями среды и наследственной предрасположенностью. И меры противодействия этому на личном уровне - тоже одни.
Однако, в числе прочих стереотипов об алкоголизме и вообще об аддикциях, существует один, касающийся непосредственно творческих людей. Это часть большого и отвратительного пережитка 20 века, который я ненавижу: якобы художник - всегда неустроенный, неклёпистый, подверженный всему чему только можно (в том числе зависимостям) неудачник по жизни, но зато внутри у него - неведомый для других цветущий сад истин. Эту чушь в нынешнем веке нужно выветрить из людских голов, тогда станет лучше всем - и художникам, и потребителям творчества. Художник 21 века - сильная духом личность, способная бороться с любым внутренним злом не хуже других, а может быть - и тот, кто будет показывать в этом пример. Такой парадигмы нужно придерживаться и к такой бытности стремиться. Трагическая необходимость выбора между успехом в обывательской жизни и в творческом пути - удел прошлого, в настоящем и будущем же - удел слабых духом.
Сказать проще, чем сделать. Но у нас есть для этого каждый день.
Полагаю, что номинальное "количество добра и зла" (вернее, того, что большинство из нас им как правило считает) в человеке всегда одно и то же. Вопрос в том, какое количество и чего из этого человек высвобождает. Думаю, что в любом случае часто это происходит под влиянием среды - человек адаптируется к среде - физической, духовной, информационной. Сознательно или нет, человек подстраивается под среду, живёт по её законам, потому что тот, кто этого не делает - имеет меньше шансов выжить. Мы с вами живём в весьма жестокой среде: в последние десять лет она становится только жёстче. Мы, если что - это не мы в России, а мы во всём мире. Многие из новостей, например, которые сегодня кажутся нам рутинными и воспринимаются как белый шум - ужаснули бы нас ещё даже год назад. А новости года назад - вероятно, ужаснули бы нас два года назад. И так далее.
Когда люди адаптируются под среду, их поведение и моральные рамки могут сдвигаться в ту или иную сторону. Из этого правила, думаю, почти нет исключений - даже те, кто думают, что уж они-то точно исключение - скорее всего, ими не являются. Посему, в жестокой среде нам может казаться, что в людях "торжествует зло" или "стало больше зла". Наше влияние на это ограничено, но вполне возможно - это вопрос личной субъектности. Здесь более важно не то, что мы говорим или думаем, а то, что мы делаем.
Распишу много. Человеколюбие и гуманизм - и в 20 веке были слишком часто не одним и тем же, а в 21 веке - и подавно (вплоть до того, что современная мысль их порой противопоставляет, и с этим сложно не согласиться, если быть честным). Ну, и упомянем, что человеколюбие - категория в устах личности расплывчатая, и это наше с вами время показывает очень наглядно.
Однако, в конечном итоге важно не то, что мы о себе считаем или думаем, а то, что мы фактически делаем. И здесь - всегда огромное количество переменных. Например, моя медицинская профессиональная деятельность связана с помощью людям, и за её время я помог очень многим. Делает ли это меня человеколюбивым? Не знаю. В земной жизни я часто гневаюсь на людей, устаю от них, считаю их скучными и не имеющими возможности ничего мне сообщить. Делает ли это меня мизантропом, учитывая предыдущее? Не знаю. В литературной жизни я пропускаю всё через человека, изучаю его, а изучать что-либо эффективно невозможно не любя (даже подойти к чему-либо по-настоящему близко - невозможно не любя). Делает ли это меня человеколюбивым, учитывая два предыдущих аспекта? Опять не знаю. Я занимаюсь ещё коммерческой деятельностью, которая тоже напрямую касается людей (буквально рождения людей и их здоровья в будущем), но по себе сам капитализм в принципе живёт по принципам "никто никому не друг". Это делает меня каким? Я помогаю армии своей страны, где служат мои близкие, мои друзья, мои соратники и коллеги. Но они - воюют, а война, как мы знаем - дело, редко бывающее делом, человечным для всех - там что одному хорошо, то другому, обычно, плохо. Это делает меня каким? И так далее, и так далее. Я спасал людей, я унижал людей, я обманывал их, выручал и поддерживал, занимался благотворительностью, обижал слабых, защищал обиженных, говорил единственно важное тогда когда нужно, говорил самое ужасное - и многое многое - это лабиринт переменных.
Но из этого лабиринта есть выход: осознание собственной субъектной ограниченности. Если уж так хочется быть человеколюбивым (для себя, не для других - другие всё равно рассудят каждый со своей колокольни, это вообще не важно) - нужно делать для этого то, что можешь там, где можешь - давая себе отчёт в том, что можешь ты ограничено и в ограниченном. В итоге, если хочешь быть человеколюбивым: 1. сделай что-то человеколюбивое 2. сделай там где можешь, то, что можешь с тем, с чем можешь 3. не жди, что все вокруг это оценят, вообще лучше ничего не жди.
Отвечая на ваш вопрос кратко, могу сказать - я не знаю. Но кое-что я знаю. Тот, кто не совершает своего прямого, конкретного и ограниченного действия - не является бесчеловечным или нечеловечным. Он является несубъектным, то есть - не тем, что совершает, а тем, с чем происходит. Эта несубъектность часто осознаётся им, и ему за неё стыдно, стать же субъектом не позволяет трусость, и за эту трусость тоже стыдно - такой человек готов возвести вокруг себя любой мир розовых пони, принять любое лицемерие, закрыться в любом пузыре, который пообещает облегчить его стыд несубъектности. Он готов оправдать своё бездействие чем угодно, чаще всего - бесполезностью действия или же вредностью таковой. Но это заведомо проигранная игра - гончие псы осознания всё равно рано или поздно догонят, какие бы стены ты не возвёл. Проще признать для себя свою несубъектность по отношению к данному аспекту реальности, признать себя объектом, тем, с чем происходит - и жить спокойно. Кстати, для обывателя такой подход вполне применим, лучше всего применим, а кто это в обывателе осуждает - тот дурак. Но для автора (который по определению - радикальный субъект, творец реальности) такой подход невозможен в принципе. Иначе это не автор, а хуйня.
Я не употребляю мат в стихах как мат, в смысле - как ругательство. И уж тем более - не употребляю для красного словца или чтобы ругнуться (как подростки, знаете). Для меня мат (именно в стихах, не в жизни) - такое же слово, как и все остальные, и отношусь я к нему точно так же, как ко всем остальным. Если тут должно быть слово с матерным корнем, оно тут будет, потому что должно быть именно оно, а не потому что это мат. Должно быть оно и никакое другое.
Всё написанное попадает только в заметки на телефоне - и может лежать там годами. В канал попадают законченные, случившиеся тексты - случившиеся за 5 минут или за 5 лет. В любом случае, это малая часть того, что пишется, и ещё меньшая часть того, что думается.
Хороший стих или нет, определяю, как и все остальные - проживанием чувственного опыта. Я только в процессе написания автор, своим законченным текстам я такой же читатель, как и любой другой.
Глубоко верующий - значит глубоко верую, то есть бог в моей жизни занимает место фундаментальное, и во всём, что я делаю - тоже: либо там есть он (и тогда есть фундамент), либо его нет (и тогда нет фундамента под таким делом). Церковь я уважаю, естественно, и считаю себя её частью как прихожанин. Не знаю, как можно определить "дружбу" с церковью, но, предполагая логику, скажу, что для меня храм является местом желанным для посещения чаще, чем хотелось бы. Я посещаю его по воскресеньям не потому что так принято у обывателей, а потому что воскресенье - единственный день, когда я могу это сделать без ущерба для земных дел. Вообще, воскресенье - это единственный день недели, когда я позволяю себе сделать что-либо, кроме дел. И там почти всегда есть храм, за исключением тех периодов, где я впадаю в греховную жизнь, такое тоже случается. Что до исповедей - сейчас я в поисках духовного отца. Что до молитв - я читаю те, что знаю с детства, их несколько. Что до православных книг - я читаю их точно так же, как читаю книги философов - вдумчиво, долго и спотыкаясь. Что до икон - у меня дома есть красный угол: там иконы Георгия, Архангела Гавриила и Императора Николая, а также три других, маленьких, имена которых я оставлю при себе. Это что касается тех аспектов воцерковлённости, которые можно измерить или сравнить. Но, конечно, веру по такому же принципу нельзя измерить или сравнить. Знаю только, что без неё я бы ничего не сделал из того, что делаю каждый день, а также боялся бы всего того, чего не боюсь.
Вот это вы меня подловили так подловили, вот это вы молодец.
Прямо как у Дудя (иноагент и шкура): "Три. Лучших. Рэпера. В. России. Прямо. Сейчас".
У меня нет любимых поэтов - есть любимые стихи. Но если попросите назвать три лучших стиха современных поэтов до 30ти - меня разорвёт на части от метаний, пощадите.
Неанонимная анонимка) Привет. Я не писал, что она ими наполнена, я писал, что я их вижу. Если пытаться проследить тенденцию - то сейчас я вижу их больше, чем пять лет назад и тем более, чем в детстве. Равно как и молодых священников. Если интересны конкретные храмы, то в Петербурге я долгое время ходил в Казанский Собор и в храм св. Николая на Казанской - когда жил в том районе. Сейчас это церковь Рождества Христова на подворье Свято-Троицкого монастыря (Невский район) или храм-часовня в честь Преображения возле Ломо, или же церковь Иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радость на берегу Невы (проспект Обуховской обороны - как грустно и иронично, если вы понимаете, о чём я). Но ещё более я вижу молодых и юных в храмах в других городах, которые посещаю (сами храмы, как правило, случайные). Везде они не выглядят как туристы, скорее как прихожане - по крайней мере, ориентируясь в храме в тот момент больше, чем в собственном телефоне. Отдельная история - это случайные храмы в Москве. Москва вообще довольно воцерковлённая в массе, кто бы что ни говорил, полагаю, что больше в пропорции, чем какой-нибудь условный промышленный моногород. И это - довольно любопытно.
Победит Караулов - хотя бы просто потому, что я не приду. Не представляю себе ситуацию, когда бы я баттлился с Карауловым (или вообще бы баттлился, я что рэпер что ли), или когда Караулов бы баттлился (он что рэпер что ли). В любом случае, я вряд ли позволил бы себе пытаться что-то доказать мастеру таким способом.
Оставляя иронию, к баттловой поэзии отношусь с уважением и пониманием, просто не моё.
К своему - как к своему баттлу с Карауловым - я на него не приду. К чужому - как врач смп.
Да, в следующем году будет новый сборник. Не под моей личной редакцией - но будет, с новыми стихами и, возможно, прозой.
Южный тур - отдельный план на будущий год. Надеюсь, получится. В Краснодар собираюсь уже слишком давно, чтобы не поехать.
На это и многие другие анонимки с благодарностями (их больше, чем я ожидал, и, возможно, больше, чем я могу уместить в своей уставшей голове) - спасибо, спасибо, спасибо. Вы меня заставляете думать, вам есть, что сообщить мне. Я это ценю, даже если это не видно внешне. Спасибо.