Ты сделала всё правильно
Школа при Академии Фридриха, Западный Округзимний день17 лет до Хлопка
-- Дерево Пало Санто произрастает только в самой старой части Города — Западном Округе. Это дерево ещё называют «предвестником осени», ведь именно оно самое первое среди всех деревьев начинает сбрасывать листья. На самом деле это происходит это из-за светочувствительных рецепторов на листьях: они очень чувствительны, чувствительнее, чем у других деревьев, и поэтому улавливают самую небольшую разницу в продолжительности светового дня. Рецепторы расположены здесь и вот здесь. -- Павлик указал лазерным огоньком на краешки большого сухого листа, стоящего в рамочке за стеклом. Он стоял у доски перед скучающим классом, разномастные одноклассники делали вид, что слушают. -- В точности никто не может сказать, почему именно дерево растёт только в Западном Округе, ведь климат и почва в разных Округах ничем не отличаются. Пало Санто пробовали сажать в других частях Города, но ни одна попытка не увенчалась успехом — саженцы не приживаются. Есть и ещё несколько интересных фактов про…
-- Спасибо, Пожарский. Спасибо. Прекрасный доклад, как всегда! -- высокая учительница в строгих очках с чёрной оправой прервала Павлика. -- Обстоятельно и очень интересно. Это твой гербарий?
«Гербарий… гербарий… гербарий...» -- прокатилось шёпотом по классу, с задних парт послышались разрозненные смешки. Взгляд учительницы, окинувший класс, мгновенно прервал их.
-- Спасибо, Пожарский. Высший балл! Садись. Так-так-так, следующим пойдёт… -- она уставилась в журнал, пробегая ручкой по фамилиям.
Павлик взял с доски рамку с гербарием и направился к своему месту, стараясь ни на кого не смотреть. Лишь на миг он поднял взгляд, чтобы увидеть Софи — пепельноглазую аккуратную девочку с синими волосами — первую красавицу всей параллели. Она никогда на него не смотрела, он же при любой возможности старался смотреть на неё — желая только остаться незамеченным — и одноклассниками, и ей самой.
«Сын собаки» -- шепнул кто-то слева. Через мгновение Павлик запнулся, полетел на пол и нелепо растянулся, выронив рамку. Класс захохотал.
-- Так, а ну-ка успокоились быстро! -- учительница вновь подняла глаза и вытянула шею, глядя на Павлика. -- Пожарский, ты не ушибся? Больно упал?
-- Больно, как его батя! -- раздалось откуда-то из класса.
Учительница возмущённо сняла очки.
-- Так, я не поняла, это что такое?! Кто это у нас такой умный?!
-- Давай-ка ты к доске. Быстро! -- она ткнула в первого попавшегося ученика.
Внимание класса переключилось на беднягу у доски. Павлик поднялся, стал собирать остатки осколки разбитого гербария — и довольно сильно порезал палец.
Класс опять обернулся на него. Павлик поднял глаза и вновь увидел Софи, она брезгливо смотрела на капающую с пальца кровь.
-- Конечно, Пожарский. Иди, приведи себя в порядок. А остальные — слушаем, не отвлекаемся!
-- Поганый сын собаки. -- вновь шепнул кто-то вслед.
чуть позже
В школьном туалете было прохладно, как всегда гулял необъяснимый сквозняк. Павлик, поёживаясь, держал палец под проточной водой — но кровь всё никак не останавливалась. Он нервничал, ведь каждая секунда приближала звонок на перемену. Ещё минута — и он зазвенел. Сердце Павлика заколотилось, он плюнул и, не закрыв кран, метнулся к выходу — но прямо перед его носом дверь открылась, и в туалет зашли четверо. Павлик попятился, они сразу обступили его с боков.
-- Что такое, сын суки? Гербарий потерял?
«Гербарий… гербарий...» -- раздалось то ли эхом из уст остальных троих, то ли в голове Павлика.
-- Как всегда замечааательно, высший бааал! -- передразнил кто-то из них учительницу и больно толкнул Павлика в плечо.
-- Ну, давай, скажи что-нибудь, сейчас скажи что-нибудь, умник.
Кто-то плюнул в него, за тем последовали несколько ударов и пинков. Его портфель перевернули, оттуда посыпались тетради и ручки на кафельный пол, засушенный лист из гербария растоптали в пыль. Он закрывал голову руками от ударов — и лицо его измазалось в крови, которая всё ещё текла из пальца. Прошло ещё несколько долгих минут, прежде чем его оставили наконец в покое.
Всё ещё пытаясь не плакать, он, быстро прихрамывая, шёл через длинный школьный коридор — и чувствовал на себе неприятные взгляды, хоть и смотрел в пол перед собой. Ему не хватало воздуха, хотелось выйти на улицу, вдохнуть морозной зимней свежести — и угомонить во что бы то ни стало сдавливающие горло слёзы. Плакать в школе ему было ни в коем случае нельзя, а несколько морозных вдохов за углом на школьном дворе были лучшим средством успокоиться. Это всегда помогало, должно было сработать и сейчас. Но выходя на монументально гранитное школьное крыльцо, похожее на сцену, он вновь увидел Софи. Всего лишь со спины — она шла в компании четверых парней, обнимаясь с одним из них. Они удалялись, и в её синих волосах красиво играл лучик зимнего солнца. Павлику вдруг стало невыносимо больно. Он сам не ожидал этого, не был готов: но его нехватка воздуха вдруг превратилась в удушье, горло сдавила невероятная по силе тоска и обида, а слезы, переполнившие глаза и хлынули наружу.
Павлик бежал домой что есть силы, без капюшона, с расстёгнутым рюкзаком, не останавливаясь у своего билборда. Вот он уже увидел свою улицу, знакомые дома — но ему не стало спокойнее.
Квартира Пожарских, Улица Героев, Западный Округчуть позже
Он вбежал на порог своего дома, захлёбываясь неконтролируемыми слезами, весь измазанный в кровавых разводах, грязный и запыхавшийся. Дверь была не заперта. В прихожей не горел свет, на кухне тоже -- но Павлик знал, что мама там. Она всегда теперь сидела там и никогда не запирала входную дверь. Так было и сейчас. Роза Пожарская сидела за кухонным столом с выключенным светом, на столе стояла бутылка вина и высокий бокал, рядом на полу лежала ещё одна — пустая. При появлении сына Роза вздрогнула, словно очнувшись от забытия, и задела ногой пустую бутылку — та звонко покатилась по кухонному полу.
-- Мама! Мама! -- Павлик вбежал на кухню и бросился к матери. -- Мама, они меня обижают! Они меня бьют, мама! Они меня всё время бьют! Я не могу так больше, не могу!
Он не мог перестать рыдать, не мог перестать повторять и повторять одно и то же, обнимая что есть сил мать. Ему казалось, что это его единственный, последний островок спасения, ему было отчего-то очень стыдно, что он не рассказал ничего раньше — что никогда ничего не рассказывал раньше — но теперь он чувствовал, что только она может понять его, даже не то что помочь — хотя бы просто понять: его обиду, его боль — Павлику хотелось рассказать одним махом всё: и про оскорбления, и про издевательства, и про гербарий, и про девочку с синими волосами — особенно про девочку с синими волосами. Ему хотелось только почувствовать материнскую руку на своей голове — мягкое прикосновение, всегда вселявшее спокойствие.
Но этого не последовало. Он не чувствовал руки на своей голове, он стоял на коленях, изо всех сил вцепившись в мать — но она его даже не обнимала.
-- Как ты смеешь приходить ко мне в таком виде? -- прозвучал её голос, больно срезонировав в стенах кухни.
Павлик, давясь слезами, поднял красные глаза на мать.
Роза впервые смотрела на него так холодно. Она походила на мраморную статую — её лицо было недвижимо, ни один мускул не выдавал сочувствия. Павлик не понимал, что происходит.
-- Как ты смеешь приходить ко мне в таком виде? -- повторила мать, выцеживая каждое слово, и одёрнула Павлика от себя, уничтожив его объятия. Он, ничего не понимая, машинально обнял сам себя.
-- Ты приходишь ко мне весь в соплях. Заплаканный, как девчонка. Грязный, как уличный щенок. Как ты смеешь так вести себя? Ты знаешь, кем был твой отец?
-- Твой отец был бы вне себя от стыда, увидев тебя таким. Посмотри на себя! Что значит «меня обижают»? Что значит «меня оскорбляют»? А ну-ка, встань быстро! Встань на ноги, я сказала! -- она прикрикнула на него, изо рта донёсся запах вина. -- Обзывают его, видите ли! А что ты сделал, чтобы тебя не обзывали?! Что ты сделал, чтобы тебя не били?! Ты дал им сдачи?! Отвечай! Ты дал им сдачи хоть раз?!
-- Мама… я… -- Павлик опять заплакал.
-- Отвечай, я сказала! -- голос её чуть дрогнул. Она, будто почувствовав, что это заметил сын, вдруг влепила ему пощёчину. Павлик сдавлено и беззвучно рыдал.
-- Если ты ещё раз придёшь ко мне в таком виде… Только посмей ещё раз так меня опозорить! Меня и своего отца! Ты понял?!
Павлик продолжал рыдать. Роза с силой потрясла его за плечи.
-- А теперь иди отсюда. Иди и дай сдачи. Ты понял?! Не смей возвращаться, пока не дашь сдачи им всем! Ну, пошёл! -- она развернула его и толкнула от себя.
Павлик завыл и убежал, хлопнув дверью.
Роза ещё секунду посидела в тишине, сохраняя своё невозмутимое и холодное выражение лица -- а потом вдруг, тоже беззвучно зарыдав, сползла на пол. Она сидела на полу и горько плакала, время от времени прикладываясь к бутылке.
-- Сыночек мой, сыночек мой… прости меня…
-- Не стоит горевать о нём сейчас, Роза. Ты поступила правильно. Только так воспитываются мужчины. И только так воспитываются великие герои.
Роза подняла заплаканные глаза на раздавшийся голос.
-- Я… я не уверена, что это… Не уверена, что он…
-- Он станет великим героем, Роза. Он будет ещё лучше своего отца. Ты сделала всё правильно.
Роза всхлипнула и приложилась к бутылке.
Самое Опасное Создание в Мире — Гаардиада Ирраэ, известная как Имя Гнева, — нежно погладила Розу по голове.
обсуждать и влиять на мир -- ЗДЕСЬ
• к новелле
• к странице персонажа
• к навигатору